Как елка в России стала культовым деревом

Как елка стала рождественским деревом (Часть II)

Русская елка во второй половине XIX века

Если в начале 1830-х гг. о елке говорили как о “милой немецкой затее”, то в конце 1830-х гг. она уже обычна в домах петербургской знати. В течение же следующего десятилетия – широко известна в столице. К концу столетия елка становится естественным явлением как в городе, так и в поместье.

Провинция, конечно, отставала от столицы в усвоении этого обычая, хотя и не слишком сильно. Регулярные и разнообразные связи с Петербургом немало способствовали быстрому его распространению. И это понятно. Святки – праздник сельский. Горожане, отказавшись от святок, ощутили некий обрядовый вакуум. И он был заполнен развлечениями на западный манер, т. е., к примеру, устройством елки. А помещичью усадьбу елка завоевывала с большим трудом. Здесь святки еще в течение многих лет продолжали праздноваться с соблюдением народных обычаев, по старинке и вместе с дворней.

Как бы то ни было, но мало-помалу петербургская мода начинала проникать и в усадьбу; хотя еще довольно долго не во всех помещичьих домах можно было увидеть елку на Рождество. Дело в том, что не каждая семья мелкопоместных дворян была в состояли осилить украшения и свечи, сласти и подарки для детей. Да и умений таких не было, потому что не было примера для подражания. Если до середины XIX в. в воспоминаниях, посвященных святкам в помещичьей усадьбе, устройство елки не упоминается, то через десять лет положение изменилось.

День семейного детского торжества

По немецкой традиции, праздник елки считался днем семейного детского торжества, который в памяти детей должен остаться как день милосердия, добра и всепрощения. Первоначально елка устраивалась в доме только для членов одной семьи и предназначалась детям. Домашность праздника поддерживалась и в русских домах.

На первых порах присутствие в доме рождественского дерева ограничивалось одним вечером. К тому же елка готовилась взрослыми членами семьи в тайне от детей.

Ожидание начиналось задолго до наступления Рождества. Пока дети, томясь и изнывая, ждали, когда же наконец наступит счастливейшая минута, взрослые занимались своим ответственным делом.

Накануне Рождества заранее купленное или заготовленное еловое дерево тайно от детей проносилось в лучшее помещение дома, в залу или в гостиную, устанавливалось на столе, покрытом белой скатертью (а впоследствии – на полу) и украшалось.

Чем елка в России отличалась от елки европейских стран

В ряде европейских стран существовал обычай, состоявший в том, что детей, перед тем, как их впускали в помещение, где была установлена елка, для достижения наиболее сильного эффекта, держали в “отдельной совершенно темной комнате”. В русской традиции этот достаточно жестокий обычай принят не был. Когда же наконец все приготовления бывали закончены, детям либо подавался условный сигнал, либо за ними приходил кто-то из взрослых или слуг.

Двери в залу открывали, и детей впускали в помещение, где была установлена елка. Этот момент раскрывания, распахивания, дверей был для детей долгожданным и страстно желанным мигом вступления в «елочное пространство», их соединением с волшебным деревом. Представ перед детьми во всей своей красе, разукрашенная «на самый блистательный лад», елка неизменно вызывала изумление, восхищение и восторг. Елкой любовались, рассматривали игрушки и разбирали подарки.

В конце праздника наступала психическая разрядка. Доведенные до крайне восторженного состояния дети получали елку в свое полное распоряжение. Они срывали с нее сласти и игрушки, разрушали, ломали и полностью уничтожали дерево. Отсюда и выражения – «грабить елку», «щипать елку», «рушить елку». Отсюда и название самого праздника – праздник «ощипывания елки».

В конце праздника опустошенное и поломанное дерево выносилось из залы и выбрасывалось во двор. В России (в отличие, например, от восточной Словакии, где елка после Крещения освящалась, становясь тем самым пригодной для магических действий) использованное на празднике дерево обычно просто выбрасывали или сжигали в печи вместе с другими дровами.

Рождественская елка приобретает русский колорит

Обычай устанавливать елку на Рождество неизбежно претерпевал изменения. В тех домах, где позволяли средства и было достаточно места, уже в 40-е г. XIX в. вместо традиционно небольшой елочки стали использовать большое дерево. Понятно, что высокие деревья уже на стол не ставили. Их крепили к крестовине (к «кружкам» или «ножкам») и устанавливали на полу в центре самой большой комнаты в доме. Теперь дети не имели возможности срывать с елки висящие у самого потолка сласти и наиболее ценные или же опасные для маленьких стеклянные украшения. К тому же, чтобы обезопасить детей, взрослые вешали их как можно выше. К нижним ветвям обычно прикрепляли те игрушки, с которыми маленькие дети могли поиграть.

Переместившись со стола на пол, а потом и из угла в середину, елка превратилась в центр праздничного торжества. У детей появилась возможность танцевать рядом с елкой и водить хороводы. Стоящее в центре помещения дерево просматривалось со всех сторон; можно было выискивать на нем как новые, так и старые, знакомые по прежним годам, игрушки.

Под елкой можно было играть, прятаться за ней или под ней и т. д. Одним из главных развлечений русских зимних детских праздников стал хоровод вокруг елки. Не исключено, что елочный хоровод был заимствован из троицкого ритуала, участники которого, взявшись за руки, ходят вокруг березки с пением обрядовых песен. Пели старинную немецкую песенку «O Tannenbaum, о Tannenbaum! Wie grün sind deine Blätter» («О рождественская елка, о рождественская елка! Как зелена твоя крона»), которая долгое время была главной песней на елках в интеллигентных русских семьях. Создавались и русские песни про елку.

От домашнего торжества до елки для гостей

Перемены, произошедшие в организации «елочного пространства», изменили и суть праздника. Уютное домашнее торжество постепенно начало превращаться в мероприятие с участием детей из других семейств. По мере распространения елки в России у глав некоторых семей, в первую очередь обеспеченных, возникало желание устраивать праздник елки для детей знакомых и родственников. Приглашали также детей гувернанток, учителей и прислуги.

С одной стороны, это было естественное желание родителей продлить праздник детям. С другой – им хотелось похвалиться перед гостями красотой своего дерева, богатством его убранства, приготовленными подарками, угощением и т. п. Хозяева старались изо всех сил.

Первоначально елка считалась только детским праздником. Взрослые, конечно же, присутствовали на елках либо в роли хозяев, либо как родители приглашенных на праздник детей. Им елка тоже «приносила много радости». После раздачи подарков роль взрослых оказывалась исчерпанной. Детвора продолжала веселиться вокруг елки; взрослые удалялись в соседнее помещение, разговаривали, угощались, выпивали и играли в карты.

Со временем стали устраивать елки для взрослых, на которые родители уезжали одни, без детей. Такие елки организовывались в домах начальников департаментов, губернаторов, предводителей дворянства, хозяев промышленных предприятий, богатых коммерсантов и т. п. В одном и том же доме нередко проходило не одно торжество в честь рождественского дерева, а целая серия праздников, что продлевало время пребывания елки в доме.

Елка для взрослых

Детский семейный праздник, праздник для детей родственников и знакомых, и, наконец, праздник для взрослых. Находились и такие, кто устраивал даже елки для собак. В 1874 г., к примеру, была запрещена статья «Елка», в которой приводилась «переписка» богатой барыни по поводу собачьей елки и вся эта затея сопоставлялась с положением бедных и голодных “двуногих”.

Елки до того вошли в петербургские нравы, в петербургские потребности, что люди холостые и пожилые устраивают их в складчину для собственного увеселения и забавы.

И. И. Панаев, 1856

В 1867 г. журнал «Развлечение» писал о елке в доме городничего, старого холостяка, у которого на елке вместо игрушек висели бутылки с алкогольными напитками.

Первая публичная елка была устроена в 1852 г. в петербургском Екатерингофском вокзале, возведенном в 1823 г. в Екатерингофском загородном саду, который, несмотря на то, что тон здесь задавала аристократическая публика, предназначался для народных гуляний.

Установленная в зале вокзала огромная ель «одной стороной… прилегала к стене, а другая была разукрашена лоскутами разноцветной бумаги». Вслед за нею публичные елки начали устраивать в дворянских, офицерских и купеческих собраниях, клубах, театрах и др. местах.

Москва тоже не отставала от невской столицы. С начала 1850-х гг. праздники елки в зале Благородного московского собрания также стали ежегодными. И все же главной заботой организаторов елок оставались дети. С 1860-х гг. елки в учебных и воспитательных заведениях стали обычным явлением.

Полемика вокруг елки

Популярность елки в России росла, но отношение к ней не было однозначным. Одни видели в елке очередное западное новшество, посягающее на национальную самобытность. Других раздражало, что елка вторгалась в народный святочный обряд, который необходимо сохранять в неприкосновенности.

Кого-то елка не устраивала с эстетической точки зрения. О ней иногда отзывались с неприязнью как о «неуклюжей, немецкой и неостроумной выдумке». Некоторые просто удивлялись тому, как это колючее, темное и сырое дерево, да к тому же еще и мертвое, могло превратиться в объект почитания и восхищения. В конце XIX в. в России впервые стали раздаваться голоса в защиту лесов.

Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи… Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее.

А. П. Чехов

В печати прошла «антиелочная кампания». Ее инициаторы, тогдашние экологи и экономисты, рассматривали вырубку тысяч деревьев перед Рождеством как настоящее бедствие.

А на елку не мешало бы и проклятие наложить! Ведь эти елки такая же пустая трата леса! Вот хоть бы в Петербурге примерно двадцать тысяч домов: положить на каждый дом по две елки: будет сорок тысяч елок, а в домах бывает по десяти, по двадцати квартир – Боже ж ты мой! Сколько будущих домов, судов, телег, саней, посуды и всего прочего погибает даром!

И. А. Гончаров

Не приняли елку и в крестьянской избе. Если для городской бедноты елка была желанной, хотя часто и недоступной, то для крестьян она оставалась чисто «барской забавой». Крестьяне ездили в лес только за елками для своих господ или же для того, чтобы нарубить их на продажу в городе. Крестьянские дети видели елку только в том случае, если господа приглашали их к себе на праздник.

Православная церковь и елка

Распространению праздника елки препятствовала и Православная церковь, а вместе с нею – ортодоксально настроенная часть русского общества. Если в лютеранских кирхах елку возжигали во время рождественской литургии, то в православных церквях еловые деревца (ненаряженные и не зажженные) стали только появляться. В домах духовенства елка никогда не устраивалась.

Церковные власти стали самым серьезным противником елки. Обычай ставить елку считали иноземным, неправославным и к тому же языческим. Запреты церкви на устройство праздников и осуждение приверженцев обычая сопровождали елку на протяжении всей ее дореволюционной истории. Святейший Синод вплоть до революции 1917 г. издавал указы, запрещавшие устройство елок в школах и в гимназиях. В наше время трудно себе это представить.

Как педагоги отнеслись к елке

К праздникам елки отрицательно отнеслась и часть педагогов. Считали, что такие праздники только «портят детей», а подарки «вызывают у них оскомину»; к тому же дети, по их мнению, «не ценят ни елки, ни подарков, занимаются ими короткое время, привыкая к тому, что все должно им “валиться с неба”».

Даже тогда, когда елка в России, как казалось, окончательно «укоренилась», у нее оставались противники. Так член «кружка свободного воспитания» Е. М. Швейцер в брошюре «О вреде елок и подарков» (М., 1915) решительно выступил против устройства елок. Кстати сказать, Швейцер никогда не пускал на елки своих детей. Однако нашлись у праздника елки для детей и сторонники.

С лесом ничего не станет, а лишать детей удовольствия поиграть возле рождественского дерева жестоко.

Д. М. Кайгородов, профессор Петербургского Лесного института

Часть педагогов, воспитателей и писателей всеми силами стремились отстоять елку и найти ей оправдание. Защитники настойчиво повторяли, что «рождественская елка имеет для детей огромное значение. Она дает им столько удовольствий, что и выразить трудно… Этот обычай следовало бы поддерживать и распространять всеми способами». Усилиям литераторов и педагогов елка вышла победительницей из борьбы со своими противниками. Новый обычай отменить так никому и не удалось.